А. Фадеев
Польская традиция на белорусской почве
Масштаб “мягкой” польской идеологической и культурной экспансии на
территорию соседней Белоруссии, очевидно, нуждается в особой оценке: как по
степени влияния, так и в плане потенциальных последствий. По форме такое
проникновение вполне укладывается в рамки активной восточной политики, которую
с 1989 г. осуществляет властная элита Республики Польша в отношении своих
ближайших соседей – Украины, Белоруссии и Литвы. Но по сути она является
логическим продолжением и воплощением на практике пресловутой польской идеи
федерализма.
Никто не станет отрицать сегодня, что решение исторического вопроса о
польской государственности лежало, и, в известном смысле, продолжает лежать, в
международной плоскости. По сей день в международно-правовом плане проблема
польских границ на Западе и Востоке остается неурегулированной. Действительно,
Потсдамская конференция 1945 г. оставила вопрос о польских границах открытым, а
мирная конференция по Германии, на которой должна была поставлена окончательная
точка по польско-немецким, польско-чехословацким и польско-белорусским границам
так и не была, как известно, созвана.
Острота этой проблемы усугубляется тем, что по всем трем направлениям
Польша имела территориальные споры и претензии со стороны сопредельных
государств, а по ряду позиций пограничные дела так и остались предметом
потенциального международного или двустороннего разбирательства. Речь прежде
всего идет о территориях нынешней Польши, до 1939 г. принадлежавших Германии:
Опольская и Нижняя Силезии, Западное Поморье, часть Восточной Пруссии, Любушская
земля, а также Данциг (статус, которого, впрочем, спорен). Кроме того,
значительное число представителей политической элиты Республики Белоруссии
твердо убеждено в необходимости воссоединения земель вокруг Белостока со своей
исторической (белорусской) родиной, а граница в Тешинской Силезии (Заользье), в
1958 г. проведенная по воле руководства СССР (по карте 1938 г.), вообще так и
остается предметом спора между польскими и чешскими политическими и
государственными функционерами.
В любом случае, твердых гарантий нерушимости своих границ на Западе
Республика Польша на историческую перспективу не имеет. Нельзя же в самом деле
относить к таковым договор о границе с исчезнувшей с лица Европы ГДР 1953 г.,
равно как и договор 1958 г. о Тешине с канувшей в лета Чехословакией (не говоря
уже о соглашениях с СССР). Вот эти обстоятельства объективно и вынуждают Польшу
пристально вглядываться на Восток, все время возвращаясь к “федеративному
плану” Юзефа Пилсудского, предусматривавшему вхождение в польское государство
на основе унии украинских, белорусских и литовских земель.
Значительное воздействие на польскую политику оказали и
“федералисты-модернисты” послевоенного периода – К. Моравский, Ф. Гросс, Ю.
Реттингер, Э. Рачинский и др., которые отстаивали создание некой федерации в
Центральной и Восточной Европе в противовес растущему влиянию Германии на
Западе и России на Востоке. Ранее уже предпринималась попытка создания такого
протогосударства, когда в 1943 г. был подписан договор о конфедерации между
Польшей и Чехословакией. Но тогда советское политическое руководство с помощью
своих дипломатических представителей смогло своевременно разглядеть опасность
такого развития событий и сорвать реализацию польско-чехословацкого проекта на
Московской конференции министров иностранных дел в октябре 1943 г.
Объединение Германии, распад СССР и ОВД придал польским федералистам
новой энергии в поиске путей обеспечения могущества и безопасности Польши.
Польское руководство в 90-х гг. принялось лихорадочно создавать новые
субрегиональные структуры, – сначала оно носилось с идеей “пентакона”, куда
предполагалось включить Австрию, Чехословакию, Югославию и Венгрию, а затем
активно включилось в организацию Вышеградской группы (Чехия, Польша, Словакия и
Венгрия), а также Совета государств Балтийского моря и Центральноевропейской
зоны свободной торговли.
Не была забыта и Белоруссия: Польша, используя максимально открытое
информационное поле республики, ничем не ограниченное ТВ- и радиовещание на
территорию РБ, прозрачность польско-белорусской границы, стремится постоянно
присутствовать на идеологическом, политическом и культурном пространстве своей
восточной соседки. В самой Польше, после избрания Александра Лукашенко
президентом РБ в 1994 г., были созданы особо комфортные условия для представителей
белорусской политической оппозиции, включая их обучение, создание политических
центров, предоставление возможностей для тиражирования работ и пропаганды идей
посредством польских СМИ на территорию Белоруссии. Польские журналы, книги,
брошюры, а главное телевизионные и радиопередачи (на русском, белорусском и
польском языках) являются общедоступными и стали повседневным явлением
общественно-культурной жизни РБ.
Польская традиция, польский взгляд на историю и современное
мироустройство, роль парламента и государства в управлении подспудно проникли и
укоренились в умах многих представителей белорусской творческой интеллигенции и
нашли определенное отражение (зачастую, безотчетно) в политике властной элиты
РБ. Например, недавно, выступая на семинаре руководящих работников
государственных органов в Минске, президент республики Александр Лукашенко
всячески отстаивал и превозносил национальную модель социально-экономического
развития, одной из главных черт которой является “наличие сильной эффективной
государственной власти”. Если при этом проанализировать высказывания и
выступления Лукашенко, посвященные этой проблеме, то со всей очевидностью
выяснится, что нынешний глава РБ по сути является активным сторонником и
проводником идеи Ю. Пилсудского о доминировании государства над всеми
остальными социальными структурами.
Этатизм Пилсудского, который был основным принципом его политической
доктрины, его стремление к установлению практически неограниченной личной
власти, утверждению независимого и суверенного национального государства,
словом, его идейное наследие, странным образом, часто до деталей, совпадает с
идейной и политической программой Лукашенко. С самых первых шагов нынешнего
президента РБ в высшей политике вполне просматривались и идеи польской санации
(оздоровления) периода Второй Речи Посполитой (1926 – 1939 гг.) – политика
“беспощадной” борьбы с коррупцией и злоупотреблениями должностных лиц,
оздоровления морального климата в стране и нравственного воспитания новой
генерации. Стоит вспомнить и о так и неразгаданной тайне начальника польского
государства, которая состояла в причудливом сочетании автократического
правления с атрибутами такого типа государства, как парламентская республика.
Да и сам термин – начальник государства – с легкой руки первого президента РБ
вполне и органично утвердился в современной Белоруссии.
Много заимствований из конституционного устройства Второй Речи
Посполитой невольно бросается в глаза при ознакомлении с конституцией РБ
1994/1996 гг. Так, вслед за польской Апрельской конституцией 1935 г. основной
закон РБ последовательно отводит центральное место в управлении государством
президенту (в польской редакции держащему в руках “единую и неделимую
государственную власть”), фактически наделяет его статусом руководителя правительства,
вооруженных сил, судов и государственного контроля (!), а также обеих палат
парламента. Так же как и в польской конституции, в РБ президент назначает часть
верхней палаты Национального собрания, кстати, в президентском проекте 1996 г.
названной сенатом (в Речи Посполитой – 1/3 сената), а права Совета Республики и
Палаты представителей ограничены в пользу исполнительной власти (главой которой
является президент). Буквально в каждой статье белорусской конституции
приоритет отдан государству, что характерно и для конституции Второй РП. В
межвоенной Польше во время правления Пилсудского политические партии были
лишены права выдвигать своих кандидатов в депутаты парламента (это право
закреплялось за комиссиями, состоящими из представителей государственной администрации,
хозяйственных и профсоюзных организаций), – и в РБ аналогичные избирательные
нормы…
Пилсудский не считался с мнением парламентариев и самостоятельно
назначал правительство. В центре внимания его внутренней политики стояла
пропаганда спорта, забота о крестьянстве и сельской молодежи, массовое
строительство дешевого жилья для населения. Лукашенко буквально повторяет эту
государственную программу, лично назначая и сменяя министров своего кабинета.
Пилсудский запрещал деятельность непольских политических партий (Белорусской
крестьянско-рабочей громады, например), и белорусские верхи прикрыли русские
политические партии в 1997 г.
Еще больше сказываются польские веяния в культурной жизни современной
Белоруссии – в кинематографе, литературе, театре. Даже на бытовом уровне
прослеживается много польских заимствований, начиная от номеров автомашин,
элементов формы сотрудников правоохранительных служб и подачи рекламы, до
одежды молодежи, убранства кафе и ресторанов. В современном Минске обязательно
поймаешь себя на мысли, что твой собеседник, говоря по-русски, строит фразы и
предложения, исходя из канонов и правил польской устной речи. Белорусским детям
во множестве рассказывают польские сказки, которые почему-то считаются плодом
отечественного народного творчества. Кстати, самую популярную из них – “Как
крестьянин зайцев у пана пас” – хорошо бы в обязательном порядке изучить
российским дипломатам, работающим с РБ, с тем, чтобы хоть немного понять
политику нынешнего белорусского президента, явно воспринявшему заложенные в ней
элементы народной мудрости (или крестьянской хитрости?) поляков.
Белорусские граждане польского происхождения, которых в Польше
предпочитают называть “поляками за рубежом”, представляют собой весьма
многочисленный социальный слой (порядка 400 тыс.) и хорошо самоорганизованы в
местах компактного проживания, преимущественно вокруг костелов. Католическая
церковь постоянно и довольно гибко ведет воспитательную и организационную
работу с детьми и молодежью, для образования которых из Польши завозится
огромное число специальной литературы.
Удивительно и другое: абсолютное большинство нынешней белорусской
“горки” получило образование в советской школе и высших учебных заведениях
СССР, однако в разработке государственных программ, законопроектов и других
бюрократических актов оно предпочитает активно заимствовать опыт
государственного строительства вовсе не России, а польского государства. Это
касается и новой военной доктрины, и внешнеполитической доктрины РБ. В
последней, например, явно заметно отражение, по крайней мере, двух
основополагающих внешнеполитических концепций Польши – межвоенного принципа
балансирования и “равного удаления” от других держав (пресловутая
“многовекторность”) и “плана Рапацкого” 1957 г. (безъядерная зона). Чем сегодня
озабочено внешнеполитическое ведомство Республики Белоруссии? Может быть
ускорением создания Союзного государства с Россией? Ничуть не бывало: все силы
брошены на подготовку к XIII саммиту Движения неприсоединения в Иордании,
полноправным членом которого состоит республика.
В самой же Польше политическая элита открыто заявляет о приверженности
к формированию новых отношений с ближайшими соседями на Востоке, “которые ныне
занимают территории, некогда бывшими восточными рубежами шляхетской Речи
Посполитой, где поляки всегда господствовали политически”. Раздаются голоса за
восстановление исторического курса “укоренившегося патернализма” по отношению к
белорусам, литовцам и украинцам. По мнению большинства польских политических
деятелей настало время “разумно распорядиться нелегким наследием”,
выражающимся, по их мнению, в всеобщей и устойчивой привязанности польского
народа к восточным кресам былой Речи Посполитой. Их явно раздражает, что “столь
важный для поляков” город Вильно стал Вильнюсом, “овеянный польской легендой”
Львов – Львивом, а Менск – Минском…
Специально обратим внимание и на тот факт, что ряд современных польских
историков, публицистов, а вслед за ними и политиков РП, с удовольствием
цитируют тезис Чаадаева о том, что между Польшей и Россией нет места никакому
иному народу. Зато с традиционным негодованием польской интеллектуальной элитой
осуждаются “На взятие Варшавы”
Александра Пушкина и, особенно, стихотворение коренного
варшавянина Осипа Мандельштама “Polacy!”.
Последний, как представляется, подвергается гонениям вовсе не за то, что не
видел смысла в “безумных” действиях польских стрелков в рядах австро-венгерской
армии, воевавшей, как известно, в Первую мировую войну с Россией, а за то, что
задал роковой для поляков вопрос – Зачем славянской комете блуждать в чужих
пространствах, гореть чужим огнем и светом?
Почему России так трудно, а на наш взгляд просто невозможно, найти
общий язык и договориться, например, с Соединенными Штатами? Главная причина
здесь очевидна и кроется в том, что мы мыслим совершенно не так, как
американцы. Почему необходимо как можно быстрее создавать Союзное государство,
крепить делом союз с Белоруссией? Потому, что если этого не делать, то через
несколько лет возникнет непреодолимое препятствие: россияне и белорусы
перестанут понимать друг-друга, они будут думать по-разному, вторые, что не
исключено, по-польски…
Материал взят с - www.materik.ru
Найти другие материалы в Интернете>>>
